О ключевых проблемах аграрного сектора экономики Республики Молдова Agroexpert побеседовал с экс-министром сельского хозяйства и пищевой промышленности, директором Проекта 2KR Валериу Булгарь.
– Начну с провокационного вопроса. Немного предыстории. Лет 15–20 назад дела в агропромышленном комплексе РМ могли в том или ином конкретном сезоне обстоять хорошо или плохо. Но всегда было впечатление, по крайней мере, у меня лично, что этот комплекс есть и уполномоченные госструктуры ситуацию отслеживают, корректируют. Сегодня же зачастую возникает ощущение безоговорочной победы интересов управленцев глобального рынка над политической волей любого правительства нашей маленькой и нескрываемо бедной страны. Власть лишь пытается ретранслировать населению идеи и планы, навязанные извне. При этом, как будто, абсолютно не зная и не понимая, что в реальности происходит на этой земле, как и чем живут обычные люди. Можно ли это изменить? В частности, в сельской местности, в сельском хозяйстве?
– Рассуждая на отвлеченные темы, всегда есть соблазн скатиться к разговорам в стиле: «А вот раньше, в наше время, деревья были выше, трава – зеленее…». Но, соглашусь, нынешним министерствам и ведомствам, курирующим сельское хозяйство и перерабатывающую промышленность, стоит многое улучшить в сфере сбора и анализа информации на уровне отраслей, планирования их развития. Текущие решения должны быть приземленными – соответствовать реалиям, а идеи – опережать свое время хотя бы лет на десять. Настоящие политики, даже сельского уровня, должны в деталях видеть локальную «картину мира» такой, какой она будет хотя бы через десятилетие: сколько нас будет, кем будут наши соседи, сколько бокалов вина мы с ними сможем выпить вместе за одним столом.
– В экономической «картине мира» нынешней Республики Молдова, на Ваш взгляд, что необходимо подправлять в первую очередь?
– Очень многое, конечно. Но если сфокусироваться с частного на общее… У Молдовы резко негативный торговый баланс: импорт более чем вдвое превосходит экспорт. Для экономики нашей маленькой страны это, очевидно, гибельный путь.
Макроэкономическую рану от острого дисбаланса торговли необходимо срочно лечить. В этом контексте развитие аграрного сектора – верное оздоровительное средство. Даже теперь в структуре нашего экспорта на долю сельхозпродукции и продуктов ее переработки приходится очень солидная часть. И такой расклад, судя по всему, будет сохраняться еще очень долго. Можно, конечно, уповать на экспортный потенциал сектора IT, на «сборочно-отверточное» производство в разрастающихся свободных экономических зонах и промпарках. Но зачастую деятельность там основана на двух факторах: внешнем давальческом сырье и местной рабочей силе (дорожающей и численно сокращающейся, кстати сказать). Для страны это тоже не плохо: высокие зарплаты, налоговые выплаты, социальные сборы, сопутствующая инфраструктура. Но все-таки по-настоящему большой вклад в национальную экономику могут дать лишь отрасли реального сектора, формирующие всю стоимостную цепь – от отечественного сырья до отечественных готовых продуктов. Причем продуктов высокого качества, желательно, экспортоориентированных (хотя это не императив: высококачественные продукты будут востребованы и на внутреннем рынке). Я надеюсь, что придет время, когда массовый молдавский потребитель сможет позволить себе дорогостоящие продукты достойного качества. И верю, что сельское хозяйство Молдовы уже теперь способно генерировать такие продукты в большом количестве. Только нашему государству необходимо в этом ему помочь.
– Чем именно?
– Многое из того, чем государство уже теперь помогает аграрному сектору – стимулирование отраслей производства продуктов с высокой добавленной стоимостью, модернизация агротехнологий, развитие ирригации и прочие направления госсубсидирования сельхозпроизводителей, – это правильно. Другое дело, что мы хронически сталкиваемся с проблемой нехватки средств в Национальном фонде развития сельского хозяйства и села. Проблема задолженностей, своевременно не удовлетворенных заявок на субсидии создает напряженную, нездоровую атмосферу в аграрной среде. Видимо, проблему рано или поздно придется решать радикальным образом – или значительно увеличить фонд субсидий, или четко определить немногочисленные приоритеты в субсидировании. То есть давать деньги на лечение того, что сейчас особенно сильно болит.
– И что это, как Вы считаете?
– На мой взгляд, в данный момент это весь спектр мероприятий, подразумеваемых под термином «промоушен». Отрадно, что немалое число сельхозпроизводителей и переработчиков в Молдове осознали необходимость технологической модернизации согласно реалиям современного рынка продовольствия. Еще больше вдохновляет то, что многие из них стараются проводить модернизацию своих хозяйств и предприятий даже в ситуациях, когда масштабы государственного субсидирования аскетично «плафонированы–лимитированы». Но вот торговать с достаточной выгодой для себя многие наши аграрии пока не научились. Всё еще сохраняется ситуация, когда экспорт молдавской сельхозпродукции и продуктов ее переработки в тоннах растет, а в пересчете на доллары и евро – стагнирует. А ведь потребитель (не только богатый, но и стремящийся разбогатеть в той или иной форме) готов хорошо платить за «статусные продукты»: модные, здоровые, вкусные и т. п. Эти потребительские желания–ожидания трансформируются в маркетинговые по сути своей идеологии, например, контроля безопасности и качества «от вил до вилки» (мне, как агроному по духу и профессии, больше импонирует – «от семени до желудка»). Хотим мы того или нет, но нам придется инвестировать в эту идеологию, в международные стандарты и всё то, что требуется для их соблюдения. Иначе не добиться качественного (в финансовом выражении) прироста экспорта и ликвидации острого торгового дисбаланса.
– На мой взгляд, у нас в стране уже вовсю доминирует идеология «Лучшее – на экспорт». Образно говоря, что же тогда останется местным детям?
– Я бы иначе это сформулировал: «Молдове необходимо больше внутреннего рынка, на селе – прежде всего». У нас всё еще около половины производства сельхозпродукции сосредоточено в малых и микроскопических агрохозяйствах, а в отдельных сегментах их доля достигает 70–90%. И власти, и доноры прилагают усилия и ресурсы, чтобы этих мелких товаропроизводителей кооперировать, ассоциировать и т. п. Но давайте будем до конца честны: интеграционные процессы вступают в противоречие с «чувством хозяина», в особенности «мелкого собственника», который еще не удовлетворил или только-только удовлетворил базовые инстинкты. А ведь многие наши фермеры – пока еще не «потомственные латифундисты», землей они обзавелись сравнительно недавно и еще не выработали традиционно трепетное отношение к ней. Государству, в свою очередь, стоит выработать умную, многоуровневую политику стимулирования и «чувства хозяина», и маркетинговой кооперации сельхозпроизводителей. Ведь что происходит на данный момент: внутренний рынок «инпутов» для сельского хозяйства уже достаточно развит, есть и крупные, экспортоориентированные трейдеры биржевых товаров. А вот продать тонну-другую фасоли, гороха или овощей простому малому фермеру зачастую некому и негде. Да, есть оптово-розничные «базары». Но где есть на уровне села или хотя бы района хорошо обустроенные крытые рынки – с холодильными складами, лабораториями, системами цивилизованных торгов, учета, сертификации и т. п.? Все проекты создания сети крупнооптовых логистических центров сельхозпродукции на локальном и национальном уровне остались «на бумаге», в решениях правительства. На практике в коммунах и даже муниципиях многие рынки сельхозпродуктов по-прежнему «дикие». Я эту проблему озвучивал не раз, предлагал ее решение в форме национальных проектов: хорошие дороги в селах должны вести к хорошим детсадам и школам, а также к хорошим рынкам – цивилизованным центрам торговли. Эти центры, видимо, сначала будут работать на внутренний рынок, удовлетворять спрос населения, переработчиков и производителей продуктов питания небольшого масштаба. А потом, не исключено, они будут взаимодействовать и конкурировать с крупными трейдинговыми компаниями-экспортерами.
– У меня сформировалось мнение, что в данный момент интеграторами агробизнеса в целом и торговли в частности на сельском и районном уровне выступают не столько госинституты и госпрограммы, сколько крупные частные компании. На внутреннем рынке их интересует скорее не продажа, а скупка. В последнее время даже не столько сельхозпродукции, сколько сельхозземель…
– Мы со студенческой скамьи усвоили, что земля – особый товар, «его больше не производят». Когда четверть века назад на государственно-политическом уровне в РМ возник вопрос быть или не быть земле товаром, молдавское общество раскололось пополам. Конечно, земля, в конечном счете, стала объектом купли-продажи. Причем больше, чем другие, землю приобрели те, кто выступал против коммерциализации сельхозземель. Тем более, что сначала был хаос: миллионы «титулованных» землевладельцев, из которых каждый четвертый-пятый сразу же захотел избавиться от этого «хлопотного актива». Землю тогда «вбросили» в рынок, и, вполне ожидаемо, что дорого ее продать или сдать в аренду многим новоявленным землевладельцам не удалось. Соответственно, те, кто ее тогда хотел «почти даром», ее заполучили.
Но теперь ситуация меняется. Сельхозпроизводители-арендаторы постепенно научились извлекать «прибыль с гектара», а арендодатели – арендную плату не чем попало и когда придется, а вовремя и ликвидной продукцией или деньгами. Более того, земля подорожала значительно, кое-где в десятки раз. И на селе люди верят, что этот процесс продолжится. Однако многое будет зависеть от спроса, от эволюции численности реальных покупателей сельхозземель. У меня зреет ощущение, что их уже не становится всё больше. Возможно, чтобы «разогреть» рынок сельхозземель в Молдове, стоит вернуться к вопросу о допуске на него зарубежных покупателей.
– Но мы ведь хорошо осознаем, насколько это чувствительная тема в политическом дискурсе Молдовы. И ведь совсем недавно подобная постановка «земельного вопроса» в соседней Украине спровоцировала очередную волну обвинений в «измене». А в соседней стране несоизмеримо больше мощных агрохолдингов с отечественным капиталом, способных на равных конкурировать с иностранцами на украинском земельном рынке.
– И за рубежом, и у нас в стране много раз анализировали выгоды и риски в связи с продажей сельхозземель иностранцам. Вряд ли я добавлю в эту дискуссию новые идеи. Просто перечислю ключевые. Во-первых, от продажи какой-то части земельного фонда нерезидентам страны ее границы не изменятся, земля по-прежнему останется в юридическом поле нашего государства. И здесь важно, чтобы законодательные и нормативные условия землепользования были рациональными и с экономической, и с социальной, и с экологической точки зрения. Можно даже установить жесткие правовые фильтры: к примеру, продавать землю иностранцам только под конкретные бизнес-проекты, после их всесторонней экспертизы. Во-вторых, допуск иностранцев на рынок сельхозземель – это фактически гарантированный рост цен и арендной платы. А подорожавшая земля – это и, к примеру, более ценный залог, под который в банке можно взять больший кредит. В-третьих, дорогая земля – более тщательное планирование агробизнеса, более рациональное использование земельных ресурсов, в частности, под производство сельхозпродукции с высокой добавленной стоимостью. В-четвертых, транснациональные сельскохозяйственные компании, организуя агробизнес в той или иной стране, привлекают в нее не только инвестиции и культуру производства, но и экспортные каналы сбыта готовой продукции. В-пятых, высокодоходный агробизнес – это и высокие зарплаты наемных работников, перспективы карьерного роста. В общем, перечисление потенциальных выгод можно продолжать и далее. А риски… Вы не считаете, что в сложившихся в нашей стране политических, экономических и социальных условиях потенциальные иностранные инвесторы рискуют, по крайней мере, не меньше, чем мы, граждане РМ?
– Как сейчас обстоят дела в Проекте 2KR?
– В настоящее время проект администрирует активами в размере более 300 млн леев, находящихся в «оборотном фонде». Мы по-прежнему реализуем сельхозтехнику и оборудование в рассрочку на три-четыре года, по лизинговым схемам. Плату за оросительные системы бенефициарии проекта оплачивают в размере 25% от общей цены в год. Сельхозтехника реализуется в рассрочку по схеме 50/25/25. Но, конечно, в любом случае условия сотрудничества с аграриями гибкие, зависят от финансово-экономической ситуации сельхозпредприятия-клиента. В отличие от финансовых учреждений, практикующих совместно с дилерскими компаниями реализацию сельхозтехники в лизинг, проект 2KR, обладающий государственно-донорской первоосновой, более ориентирован на компромиссы в пользу простого агрария. Кстати, стоит сказать, что с некоторых пор мы отмечаем повышение спроса и продаж малых систем ирригации, систем капельного орошения. В их конструктивную основу заложен принцип экономии – дефицитной воды, дорогостоящих удобрений и энергоресурсов. Очевидно, что такое оборудование покупают люди, привыкшие считать деньги, экономить. Конечно же, мы идем им навстречу.
В целом, за время деятельности проекта 2KR через него реализовано более 10 тысяч единиц агрегатированной самоходной техники. Помимо того, силами 2KR при кишиневском офисе проекта был сформирован центр обучения и повышения квалификации сельхозпроизводителей, который располагает пятью территориальными филиалами. В последние годы наплыв участников курсов стажировки и повышения квалификации у нас не так велик, как прежде. Связано это с тем, что некоторые дилеры-импортеры сельхозтехники сами проводят обучающие курсы для клиентов-аграриев, причем на достаточно высоком уровне. Думаю, этот тренд стоит приветствовать. Вообще, я склоняюсь к идее, что операторы рынка сельхозтехники уже давно достигли той стадии развития, когда коммуникацию между ними имеет смысл трансформировать в оргструктуру – ассоциацию поставщиков машин и оборудования для сельского хозяйства Молдовы.
